Несубъектные и безыдейные: структурный кризис партий

Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев – о деградации партийной системы в России. 

Валерий Прохоров совершенно справедливо связывает существующий на региональном уровне общественно-политический вакуум с деградацией партийной системы.http://83.69.226.28/vn_exclusive/276096-v-dekoracijah-novoj-realnosti.html И это в очередной раз возвращает нас к вопросу о том, почему политические партии России вошли в полосу системного кризиса дисфункциональности.

Пассивность и «идейная нищета» политических партий обусловлены целым комплексом причин. Во-первых, постсоветская Россия изначально конструировалась как государство, в котором парламент -основное поле боя для политических партий - играл второстепенную роль. Супепрезидентская республика предполагала, что глава государства будет стоять над всеми ветвями власти. Более того, Федеральное Собрание уступало по своему весу и правительству, и Администрации Президента. В первом созыве Госдумы преобладали представители ЛДПР, во втором - депутаты от КПРФ. Однако курс внешней и внутренней политики по-прежнему определяли хозяева кабинетов в здании на Старой площади. После серии политических реформ в конце 1990-х - начала 2000-х и создания «Единой России» это характеристика получила еще более выраженный характер. «Медвежья» партия превратилась в безусловного лидера внутри партийной системы. Но не президент опирался на авторитет партии и ее отдельных членов. Напротив, электоральный потенциал единороссов стал производной популярности президента. В отсутствие прямой поддержки первого лица жизнеспособность партии неизбежно оказалась бы под вопросом. В результате российский парламентаризм начал эволюционировать в сторону «театра кабуки». В рамках каждого электорального цикла лидеры партий надевали свои «маски» и, в соответствии с давно отработанным сценарием, изображали борьбу за власть. Общество прекрасно осознавало это. После 2003 г. федеральные выборы приобрели скорее референдумный характер. Избиратели голосовали за кандидата не для того, чтобы добиться его победы, а с целью выразить недовольство или удовлетворение политикой действующей власти. И оппозиционные партии достаточно быстро успели «втянуться»: участие в имитации политической борьбы гарантировано приносило им определенный набор преференций, в то же время обнуляя риски, неизбежно связанные с реальной борьбой за власть. Оппозиция де факто «радостно капитулировала» перед властью. В обмен на комфортное положение «оппозиции его величества» соратники Зюганова и Жириновского отказались от попыток обретения доминирования в парламенте (которое все равно не гарантировало им реальной полноты политической власти). Нет, на региональном и муниципальном уровнях оставались депутаты-харизматики как от «партии власти», так и оппозиции. Однако от цикла к циклу их роль в политической жизни соответствующих территорий падала. В этом «политическом театре» потребность в обновлении репертуара закономерно исчезла.

Во-вторых, нельзя не вспомнить знаменитое «какую бы партию мы не начинали строить, все равно получается КПСС». Даже «записные демократы» создавали свои партии на основе жесткой вождистской парадигмы (примером чего может служить то же «Яблоко»). Почти все значимые политические партии постсоветской России отличают персоналистский характер, несменяемость вождя и особая роль его ближайшего окружения. Молодых и перспективных претендентов на роль «лидеров новой формации» регулярно символически отправляют под нож (ибо смутьянам тут не место). Результатом этого стало то, что парламент фактически поделили между собой фракции негласной «партии политических пенсионеров», полностью удовлетворены сложившимся раскладом возможностей.

В-третьих, после начала спецоперации партии отказались даже от имитации политической борьбы, обесценив себя идеологически в глазах большинства избирателей. Нет, «Новые люди» попытались сыграть роль выразителя интересов «прогрессивной молодежи», но в условиях закручивания гаек их порыв (во многом чисто политтехнологический по своему происхождению) достаточно быстро выдохся.

В этих условиях политические партии не только банально утратили свою способность полноценно выражать и продвигать интересы своего ядерного электората или групп интересов. У них исчезли мотивы к интеллектуальному творчеству, в том числе – на поле идеологии и создания образа будущего. Правящая партия лишь ретранслирует сигналы, идущие от президента и представителей его ближайшего окружения, а оппозиционеры ритуально воспроизводят тезисы из покрытых пылью методичек.

Изменить ситуацию может лишь придание партиям реальной политической субъектности. Однако желает ли этого сама партийная верхушка – большой вопрос. Печать