Потерянные традиции русской школы образования

Политолог, публицист Александр Механик и Математик и математический экономист, член-корреспондент РАН, популяризатор математики среди детей и взрослых, профессор МФТИ и АГУ Алексей Савватеев – о традициях классической школы образования.

Выступая недавно на форуме «HRexpo pro людей» замминистра науки и высшего образования РФ Дмитрий Афанасьев сообщил, что в России очень многие студенты не завершают обучение в вузах. «За годы обучения по разным специальностям от 15 до 32 процентов, а где-то до 40 процентов у нас отсеивается. Больше всего потому, что не способны учиться. Поэтому у нас огромный запрос в системе общего образования. Мы вместе работаем над тем, чтобы качество математического, естественно-научного образования и гуманитарного, конечно, выросло, чтобы поступали наиболее подготовленные, знающие абитуриенты, но очень важна еще мотивация». Об этих проблемах школьного образования постоянно пишет известный российский математик, доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН, ведущий научный сотрудник ЦЭМИ РАН Алексей Савватеев http://www.prisp.ru/alexey-savvateev . В 2022 году он даже опубликовал «Манифест спасения массовой школы в России». Мы встретились с Алексеем Владимировичем, чтобы обсудить эти проблемы и пути их преодоления.

— Вы известный математик, почему вы так активно стали заниматься проблемами школьного образования?

— Должен сказать, что в последние годы большую часть своего рабочего времени я провожу в разъездах с популярными лекциями. А наукой я занимаюсь в каникулы, летом и зимой. Мы с коллегами что-то разбираем, какие-нибудь статьи задумываем, потом постепенно их пишем. Один я никогда уже не пишу, только с молодыми соавторами. Выходит, может быть, одна-две статьи в год. В том году вышло три, но это ценой того, что в этом будет не больше одной. То есть я не позиционирую себя как очень активно работающего ученого. Я активный популяризатор математики и смежных наук, в том числе теории игр, в которой я специалист. А езжу я, чтобы исправлять огрехи и пробелы в образовании в России, вызванные неверными решениями и объективными обстоятельствами, скажем так.

Я могу как минимум попытаться заинтересовать детей, чтобы они хотя бы сами попробовали учиться, если это их тронет. Когда я начинал читать лекции, а на них присутствует порядка трехсот детей, далеко не все были мотивированными, некоторые сидели с вопросом в глазах, типа «что я тут делаю?». А сейчас уже приходят мотивированные, и я их еще подпитываю мотивацией, но прекрасно понимаю, что все мои потуги, вся моя работа касается исключительно склонных к мотивированности детей. А это два процента, в лучшем случае пять процентов от их числа, и это в любом случае не решение проблемы массового образования. Но я рад, если несколько сот тысяч школьников что-то обо мне знают и вдохновляются мной. Это значит, что моя собственная судьба складывается именно так, как я хочу. Но моя деятельность не избавляет руководство нашего образования от необходимости заниматься проблемами образования. А этого, к сожалению, не происходит. К сожалению, нас пока не слышит никто из тех, кто принимает решения. Но мы не перестаем стучаться во все двери, в том числе и через ваш журнал.

— Что вас не устраивает в современном массовом, школьном российском образовании в целом и в математическом особенно?

— Я езжу по регионам, по лучшим и по обычным школам и вижу реальную картину. Уровень выпускников школы катастрофически низок, школа не готовит кадры для страны. Об этом свидетельствуют многочисленные интервью ректоров провинциальных вузов, к которым на учебу приходят студенты, не знающие даже азов.

В школе фактически продолжают действовать установки, заложенные в начале 2000-х годов. Тогда основным результатом деятельности школы стала не система знаний, умений и навыков, а набор ключевых компетенций. Предполагалось, что в содержании образования важное место должны занимать иностранные языки, информатика, межкультурное взаимопонимание, должна быть усилена практическая ориентация и профессиональная направленность среднего образования.

Программы, методики, учебники начальной школы — фундамента образования — подверглись колоссальным изменениям. В результате в пятый класс зачастую приходят дети, которые не владеют вычислительными навыками, плохо читают, не могут грамотно писать. И средняя школа уже не «вытягивает» таких детей, дальше проблемы только нарастают. Проблему массовой неуспеваемости никто всерьез не обсуждает, нет понимания путей ее решения.

Более того, декларированная в статье 43 Конституции общедоступность бесплатного образования фактически не обеспечивается, а сделана ставка на то, чтобы растить некоторое количество талантливых детей в элитных школах, в то время как основная масса детей не имеет возможности получить нормальное образование.

И меня не устраивает зацикленность на успехах отдельных лиц. Это, скажем так, в первую очередь московская проблема. В Москве можно было бы выстроить очень хорошую систему всеобщего образования. В Москве на это есть ресурсы, и, более того, Москва — единственный регион в России, где нет существенных жалоб на зарплату учителей. И при нынешних финансовых условиях можно переустроить управление, не требуя ни от кого дополнительных денег, которых всегда мало. В Москве можно переустроить управление образованием так, чтобы оно сразу дало взлет. Но по каким-то причинам это не делается.

Главная проблема в том, что московское образование, а вслед за ним и российское, но у российского есть и другие существенные проблемы, нацелены на очень узкую профилизацию с как можно более раннего возраста. То есть вся система требует от ребят на уровне уже пятого класса, иногда раньше, чтобы они выбрали себе специальность и пошли в профильный класс. И это считается правильным и достойным, и в эти классы пытаются подобрать учителей, которые будут хорошо вести этот профиль. Но почти никто из детей не может определиться в столь раннем возрасте со своей профессией. Это совершенно антипедагогично — загонять ребенка в пятом классе в профиль. А на возражение, что «передумает — перейдет в другой профиль», ответ очень простой: не перейдет. Профильная химия, например, — это в два раза больше занятий, чем непрофильная. И как он перейдет на химию, если захочет? Он же не догонит никогда. Либо будет, как ошалелый, с репетитором заниматься, при том что он уже кучу времени потратил на другой профиль. Вся эта «флюсовость» массовой школы, среднего общего образования с пятого по девятый класс, а иногда и начальных классов, поражает своей бессмысленностью, своей недальновидностью, своей непедагогичностью.

Профилизация противоречит самой идее получения прочного и широкого фундамента знаний, который позволит молодому человеку в будущем сделать осознанный выбор и найти себя в разных направлениях с учетом изменения собственных интересов, стремительных изменений общества и экономики.

Попав на определенную профилизацию, ученик фактически начинает изучать только один профильный предмет, на остальное у него времени уже не хватает, и он уже выбрал, что он сдает ЕГЭ по этому профилю и к нему готовится. В результате вырастает совершенно некультурным. О ЕГЭ я просто не говорю, потому что это совершенно второстепенно. А самая большая проблема — именно нацеленность на профилизацию.

— Известный английский математик и философ Чарлз Сноу еще в 1970-е годы в своей брошюре «Две культуры» высказал сожаление о культурном разрыве на Западе между технической и гуманитарной интеллигенцией. При этом в Советском Союзе его поразило, что там люди самого разного профиля широко образованны, потому что, по его мнению, там сохранилось классическое образование без профилирования.

— Так в этом суть. Что такое традиционное российское образование? Это очень высокий уровень именно универсальности. Академизм, универсальность и, конечно, дисциплина и авторитет учителя. Это сейчас потеряно полностью. И весь учебный процесс расхлябанный: кто хочет — учится, кто не хочет — не учится. Учебники подбираются непонятно как. Если школа традиционно работала с каким-то учебником — пусть и работает. Зачем вы заставляете их менять? Если в школе грамотный учитель, который знает, по каким программам и учебникам он учит, ему надо дать полную свободу. Нужно поставить в центр учебного процесса учителя и сбалансировать и гармонизировать собственно набор предметов, ограничив их абсолютно необходимым минимумом, который всегда изучался. То есть именно традиционными предметами. Ровно тем, что всегда было в советской школе.

А за хамство ученика в отношении учителя — родителю штраф, пусть ищет другую школу, пусть договаривается, клянется, что он больше так не будет. Создать родителю проблему, если ребенок так себя ведет. А сейчас родителю попробуй создай проблему. У нас родитель во всем прав. Сейчас у нас все проблемы у учителей.

— Мне один учитель (это несколько лет назад было, он был тогда признан лучшим учителем математики в Москве) жаловался: «Я рассказываю про решение уравнений и даю соответствующее задание на дом. Является родитель и говорит: “Что вы требуете какие-то уравнения? Зачем они нужны моему сыну? Ему это никогда в жизни не потребуется”. Как родителей мотивировать, объяснить им, что это нужно?

— Ничего не объяснять. По закону делать, и все. Они не имеют права ничего тут требовать. Что нужно — знает педагогическое сообщество, и все. И нужно выработать минимальный, нормальный и необходимый объем предметов, по ним выработать программу, и чтобы она не превышала возможностей ребенка, иначе это опять начинается надувательство и профанация, натаскивание оценок, а дети ничего не знают.

То есть пересмотреть надо все. И если в Москве это совершенно без проблем возможно сделать, то по России еще и чудовищная проблема с нехваткой самих учителей. Больше трети учителей не хватает. Учителя закрывают потребности, работая на полутора-двух ставках. Но как можно так нормально работать? Конечно, даже если сейчас принять меры и заняться привлечение в учителя, мы не получим восполнение за счет очень качественных учителей. Но сам факт наличия учителя все-таки лучше, чем его отсутствие. Я придерживаюсь ортодоксального мнения, его очень мало кто принимает: даже плохой учитель лучше, чем хороший экран.

— Да, это точно. Важно общение с учителем.

— Вот с этим спорят. Когда-то вообще говорили, что учителя не нужны — экраны придут. Но эта точка зрения ушла. Слава богу, хорошо, что мы ее победили. Но многие чиновники, которые по-прежнему говорят мне: «Алексей Владимирович, плохой учитель, который не знает предмет, зачем он нужен? Лучше уж тогда экран». Да, для двух процентов детей, которые жаждут знаний, жаждут по-настоящему, возможно, экран лучше. Но для 98 процентов детей лучше плохой учитель, чем экран, потому что экран ничего им не даст, а плохой учитель даст им, может быть, неправильные сведения, но он будет выполнять все остальные функции живого человека.

— С педагогическим образованием у нас тоже проблемы?

— Во-первых, педвузы в 1990-е и в 2000-е были напичканы кучей странных идей: индивидуальные траектории, индивидуальный подход, системно-мыследеятельностный подход, новые какие-то навыки, мягкие навыки вместо предметов, игровая техника. Когда учитель приходил в реальный класс, он начинал лихорадочно пытаться вести уроки по-настоящему, потому что он видел, что все это не работает. Но в педвузах-то все поломали. Часть, наверное, уже вернули назад. Но теперь проблема такая, что в педвузы просто не идут.

Но я хочу сказать: ребята, девчонки, идите! Я думаю, что, когда вы закончите школу, уже будет очень сильно востребован хороший, квалифицированный учитель, и это будут такие зарплаты, что мало не покажется. Уже сегодня мне пишут из разных мест, правда, из частных школ: «Алексей Владимирович, 150‒200 тысяч не вопрос. Только дайте нам грамотного учителя». А их нет. Поэтому я призываю сейчас идти в педвузы, даже в такие, какие есть. Идти обязательно, чтобы создался конкурс. Понимаете, сейчас какой контингент туда поступает? Это 40 баллов по ЕГЭ.

— Я так понял, что в педвузах есть еще одна проблема: потеряны кадры.

— Конечно. Но не до конца. Есть педвузы, где вполне еще есть старые педагоги, которые помнят, как надо. Но в педвузах действует очень простой принцип: «поставил двойку — уволил коллегу». Пока действует этот принцип, мы ничего не добьемся, потому что если нельзя поставить двойку, то заставить учиться никого невозможно.

— Как ни относись к советскому времени, заходишь в любой книжный магазин — «Учиться, учиться и учиться», «Всем лучшим во мне я обязан книге. И в школе то же самое, на всех стенах это написано.

— Конечно. И надо прекратить то, что я называю цифровым принуждением. Образование будто бы идет в ногу с технологиями, а должно идти в ногу с развитием ребенка. Взросление детей — это долговременные сложные психоэмоциональные процессы, которые сегодня никто не учитывает, стремясь оцифровать как процессы, так и саму личность. Идет практически насильственное внедрение цифровых технологий под разговоры о приоритете роли учителя в образовании.

Кроме того, школу заставляют переходить на какие-то платформы и там вести непрерывную активность в интернете. Зачем? Нам что надо? Чтобы на кнопки быстро нажимали или чтобы они знали предметы? И не нужно заставлять старых учителей, которые этому уже никогда не обучатся, получать какие-то цифровые навыки.

— В свое время в Соединенных Штатах признали наше образование лучшим и считали, что из-за этого они проигрывают нам в космической гонке.

— Я целую цитату зачитаю. «СССР угрожает нам не ракетами средней и высокой дальности, а своей системой образования». Кеннеди.

— Да-да, это у Кеннеди, и действительно, в тот момент наше образование сильно поднялось. К сожалению, под конец советской власти уже произошел какой-то слом.

— У нас в образовании был один взлет, и он не имел аналогов в мировой истории нигде и никогда. Это конференции, которые были в 1930-е и в начале 1940-х годов и даже в войну.

— Образовательные.

— Да. По поводу того, как вести урок. Основы педагогики и все связанные с этим моменты были глубоко проработаны и внедрены железной рукой восемью указами Наркомпроса. И это дало такой результат, который до сих пор вызывает восхищение и страх во всех западных странах.

— Но и Китай в значительной мере заимствовал нашу систему школьного образования.

— Все, абсолютно все, кто сейчас имеет хорошую систему образования, все страны, или отдельные регионы, или отдельные школы — все заимствовали советскую систему образования. Здесь нет альтернативы. Хотя она на самом деле нами заимствована из Германии… Просто мы ее очень хорошо проработали до уровня, на котором она уже стала совершенством. И поэтому мы ее теперь называем «русская классическая школа», классическая традиция.

Печать